Так получилось, что слово «исламовед» среди мусульман приобрело выраженный негативный оттенок, а для многих стало вообще ругательным. В России, например, появились неологизмы «исламоед» и «исламовред», характеризующие некоторых одиозных публицистов на мусульманскую тему. И это не удивительно – значительная часть «исламоведов», являясь людьми внешними по отношению к мусульманской религии, в лучшем случае недопонимают многие аспекты, в худшем сознательно толкуют их в извращенном свете. Кроме того, многие видят в исламоведении инструмент для демонстрации превосходства западной цивилизации над исламской, а то и просто грубого религиозного миссионерства среди малообразованных мусульман. Но из каждого правила есть свои исключения. Одно из них – французский исламовед прошлого столетия Луи Массиньон, которого можно считать идеологом становления добрых отношений между католической церковью и исламом.
Луи Массиньон (1883-1962)
Луи Массиньон родился 25 июля 1883 года в Ножан-сюр-Марн недалеко от Парижа. Его отец, Фернанд Массиньон (1855-1922), был художником и скульптором, творившим под псевдонимом Пьер Рош. Как и для многих французских интеллигентов последней четверти позапрошлого столетия, для семьи Массиньона был характерен повышенный интерес к Востоку.
Луи начал учебу в лицее Людовика Великого в Париже, где тесно подружился со своим одноклассником Анри Масперо, будущим известным китаеведом. После получения степени бакалавра, он отправился в свою первую поездку в мусульманский мир – в Алжир, где у его семьи были дружеские отношения с высшими чиновниками французской администрации. В 1902 году он продолжил учебу в Коллеж де Франс, получив степень «лиценциата письменности», соответствующий вузовскому диплому, и приступил к изучению своего первого арабо-мусульманского сюжета – о связях Франции Марокко в 15 веке. В 1906 году за проделанную научную работу он получил степень, аналогичную нашей степени кандидат наук.
В 1907 году судьба забрасывает Массиньона на территорию нынешнего Ирака, где он участвует в археологической миссии. Здесь он становится гостем знатной арабской семьи аль-Алуси, давшей миру многих мусульманских интеллектуалов, в том числе муххадисов и авторов тафсиров Корана. Дальнейшее позитивное отношение ученого к исламу во многом определил тот уровень арабского гостеприимства, который увидел француз в этой семье, а также то, что она, фактически, спасла ему жизнь (в 1908 году, во время младотурецкой революции в Османской империи, в которую в те времена входил Ирак, Массиньон был обвинен в шпионаже и едва не казнен). Также семья аль-Алуси помогла исламоведу собрать материал для его будущего фундаментального труда о суфийском мистике аль-Халладже.
Там же в Ираке он пережил весьма болезненный, но глубинный духовный опыт. Оказавшись в смертельной опасности, наполнившей его крайними физическими муками, он сначала почувствовал угрызения совести за свою прошлую жизнь, совершил неудачную и пробную попытку самоубийства, впал в бред и сильное невротическое состояние (позже было диагностировано как приступ, вызванный малярией солнцем и усталостью). Наконец он испытал присутствие Бога как «посещение незнакомца», который переполнил его личность, сделав пассивным и беспомощным, с ощущением себя судимым за то, что осуждал других, и почти заставив его потерять чувство собственного «я». Он также воспринял этот опыт как освобождение от внешнего пленения и знак того, что он непременно вернется в Париж.
Луи Массиньон быстро выздоравливал от своей болезни. После окончания миссии в Ираке он направился в Бейрут в сопровождении иракского католического священника о. Анастасия де Сен-Эле. Клирику он сказал о своем желании приобщиться к Богу. Таким образом, исламовед стал одним из тех западноевропейских интеллектуалов того времени, обратившихся к вере на основе позитивного опыта общения с исламом и мусульманином. После принятия католичества, ему предлагают стать монахом и поехать в качестве миссионера-отшельника к африканским туарегам, однако Массиньон отказывается, предпочтя этому светскую службу и женитьбу в январе 1914 года на своей кузине Марселе Дансер-Теслин.
Когда через несколько месяцев разразилась Первая мировая война, исламовед отправился на военную службу. Первое время он служил простым пехотинцем на македонском фронте, где проявлял мужество и отвагу, был награжден медалью. Позднее был назначен переводчиком «2-го бюро» (французская военная разведка). В этом качестве он участвовал в миссии по реализации известного соглашения Сайкс-Пико 1916 года (тайный сговор между правительствами Великобритании, Франции, Российской империи и позднее Италии о разделе азиатских – преимущественно арабских – владений Османского государства). В ходе этой миссии он познакомился с широко известным тогда британским разведчиком Томасом Лоуренсом, известным также, как Лоуренс Аравийский. Массиньон взял у него несколько интервью для своего «Справочника по Аравии», а Лоуренс в свою очередь использовал идею французского исламоведа для создания своего «Ежегодника мусульманского мира».
В июне 1919 года по окончании войны Луи Массиньон устроился на кафедру исламоведения ведущего учебного заведения Франции – Коллеж де Франс, а с 1922 года стал ее заведующим. До конца жизни он занимался научно-педагогической работой, его исследования стали известны во всем мире (Массиньон был также иностранным членом Академии Наук СССР). Скончался ученый 31 октября 1962 года в возрасте 79 лет. Его главные труды – четырехтомная монография о суфии-мистике Xвека аль-Халладже, ставшая его докторской диссертацией, труды о сподвижнике Пророка Мухаммада Салмане аль-Фариси и о роли личности пророка Ибрагима-Авраама для трех единобожных религий.
Определенный интерес представляет и духовный путь ученого. В 30-х годах прошлого века он обратился к личности католического святого Франциска Ассизского, интересного тем, что его духовность в большей мере, чем доктрина официальной церкви была сосредоточена именно на поклонении Единому Богу и открытости другим религиям. На этом пути в 1931 году Массиньон стал францисканцем-терциарием или последователем «третьего ордена» (в католических монашеских орденах есть как бы три ветви – мужчины-монахи, женщины-монахини и миряне, в том числе состоящие в браке, но ведущие образ жизни в соответствии с монашеской духовностью; к последним и принадлежал Массиньон). Характерно, что при вступлении в терциарии ученый получил… мусульманское имя Ибрагим.
В феврале 1934 года Массиньон вместе со своей подругой юности Мари Кахиль посещают Египет. Там они совершают паломничество к заброшенной францисканской церкви в городе Дамиетта, где по преданию в 1219 году состоялась дискуссия между Франциском Ассизким и султаном аль-Маликом аль-Камилом. В ее ходе участники пытались убедить друг друга перейти, соответственно, в христианство и ислам. В результате каждый остался при своем мнении и вере, а Франциск был одарен охранной грамотой от султана. Массиньон и его спутница долго молились и приняли обет «бадалийи» (предложения своей жизни за жизнь мусульманина), но не ради того, чтобы последние обратились в христианскую веру, но «чтобы воля Божия могла совершаться в них (мусульманах) и через них».
В дальнейшем, Массиньон вел активную общественную деятельность по защите последователей ислама. Он активно и непосредственно выступал в защиту мусульман Палестины, Марокко и Мадагаскара. Случалось даже и так, что ему уже убеленным сединой и заслуженному ученому с мировой известность приходилось быть арестованным и вместе с протестующими мусульманами сидеть в полицейском «обезьяннике».
Исламоведа часто критиковали, как его коллеги по науке, так и некоторые мусульмане (а среди его студентов были, в частности, будущий известный иранский философ Али Шариати, египетский историк исламской философии Абдуррахман Бадави, будущий шейх университета аль-Азхар Абд аль-Халим Махмуд) за то, что он избрал предметом своего исследования личность аль-Халладжа, для многих исламоведов фигуру маргинальную, а для большинства мусульман – еретика, по сути поставившего себя вне ислама. Ведь это ему принадлежат кощунственные слова «Ана аль-Хакк» («Я есть Истина»), т.е. сам Бог. Но в те времена западная интеллигенция обращалась к исламской культуре в ее ирано-индийском варианте, полном мистики и восточной экзотики. Кроме того, наверное, сложно с такой точки зрения критиковать немусульманского ученого.
Для нас и для истории важен, прежде всего, тот позитивный вклад, который внес Массиньон в понимание ислама и его места среди монотеистических религий. Не секрет, что в европейских кругах тогда пропагандировались весьма ангажированные воззрения: ислам – это упрощенный и искаженный иудаизм (иудеи), ислам – христианская ересь (протестанты). Или же «мы и мусульмане верим в разных богов». Массиньон же считал ислам полно- и равноценным откровением, ниспосланным Всевышним. Как отмечали многие ученые, в основе взглядов Массиньона лежит мусульманское видение трех религий – иудаизма христианства и ислама – как богооткровенных. По его мнению, ислам – это «совесть» иудаизма и христианства. «божественное предупреждение» иудеям о том, что непризнанный ими Мессия явился вновь, а христианам – об их долге «освящения всего творения, для чего они и были избранными Богом». Исходя из этого, ученый считал для христиан возможным «условного» принятия авторитета Корана и признание Мухаммада Пророком.
Конечно, если бы это были только наработки одного, пусть и прогрессивного ориенталиста. Они, возможно, не приобрели бы серьезного значения, если бы не один судьбоносный аспект. Именно идеи Массиньона легли в основу нынешней позиции католической церкви по отношению к исламу, и это объясняет, почему лучшие отношения у мусульман среди христиан именно с католиками.
В год смерти Массиньона (1962) в Ватикане заседал церковный собор католиков, призванный кардинальным образом пересмотреть отношение церкви к миру и к другим религиям. Вот что говорится в официальном документе церкви, зафиксировавшем эту позицию – декларации NostraAetate: «Церковь с уважением относится и к мусульманам, поклоняющимся Единому Богу, Живому и Сущему, милосердному и всемогущему, Творцу неба и земли, говорившему к людям, определениям Которого, даже сокровенным, они всей душой стремятся подчиниться, как подчинился Богу Авраам, на которого охотно ссылается исламская вера. Хотя последователи ислама и не признают Иисуса Богом, они всё же почитают Его как пророка и чтят Его девственную Матерь, Марию, а иногда даже благочестиво призывают Её. Кроме того, они ожидают Судного дня, когда Бог воздаст всем воскресшим людям. Поэтому они ценят нравственную жизнь и высоко чтят Бога молитвой, милостыней и постом.
Хотя в течение веков между христианами и мусульманами возникали немалые разногласия и вражда, Священный Собор призывает всех предать забвению прошлое и искренне стремиться ко взаимопониманию, а также совместно оберегать и поддерживать ради всех людей социальную справедливость, нравственные ценности, мир и свободу».